Речь и речевая деятельность

Речь и речевая деятельность Введение Современные психологи, психолингвисты и лингвисты, вслед за Л. С. Выготским и А. Н. Леонтьевым, рассматрива­ют речь как деятельность, а в частности, как один видов деятельности как таковой. Но что есть деятельность? В психологии деятельностью называются только такие процессы, которые, осу­ществляй то или иное отношение человека к миру, отвеча­ют особой, соответствующей им потребности (например, запоминание) и которые характеризуются психически тем, что то, на что направлен данный процесс в целом (его пред­мет), всегда совпадает с тем объективным, что побуждает субъекта к данной деятельности, т. е. мотивам. При этом деятельность человека включена в об­щение даже в тех случаях, когда внешне человек остается один. Психолингвисты понимают речь как единство деятельности общения обобщения, которое можно предста­вить как одновременное осуществление в речевой деятель­ности нескольких функций языка, как особым образом организованную активную и целенаправленную деятельность человека, регулируемую некото­рой системой мотивов. При этом, хотя речь и может рассматриваться как применение языка в процессе общения, она сама по себе не является простой манифес­тацией языка, но имеет собственную структурную и функ­циональную специфику. В приведенных определениях речь и речевая деятельность не разграничивается. В данной работе это разграничение окажется достаточно важным. 1. Психолингвистические научные подходы к изучению речи Речь встраивается в другую деятельность и существует одновременно как средство достижения неречевых целей и как самоцель. Более того, речь — это еще и средство регу­ляции поведения других людей, целиком подчиненное задачам информирующего. Речь есть одновременно орудии деятельности и деятельность. Речь — это инструмент, наиболее приспособленный для развития мысли. Речевое поведение — последо­вательный (серийный) процесс, в котором задаются генерализованные схемы действия (Р. Титоне). На протяжении целого ряда лет исследователи обсуждают вопрос, носит ли речевая деятельность абсолютно творческий характер или она предполагает постоянное воспроизведение предшествующего опыта, так сказать «цитирования по памяти»? Другими словами, насколько речевое поведение спонтанно или прогнозируемо. Существуют две диаметрально противоположные точки зрения. Один «полюс» представлен исследователями, считающими, что осуществлять речевую деятельность — это значит постояино продуцировать и интерпретировать новые выска­зывания, которые говорящий (воспринимающий) никогда не слышал раньше. В соответствии с этой точкой зрения, речевая деятельность является творческим процессом «со­здания уникальных комбинаций единиц речи» (И. И. Илья­сов, Т. В. Рябова), следовательно, речевой деятельности нельзя обучить в строгом смысле этого слова (Е. И. Негневицкая). Другой «полюс» представлен, например, работа­ми Б. М. Гаспарова, который считает, что в основании мне­монического владения языком лежат коммуникативные фрагменты (КФ) — «отрезки речи различной длины, кото­рые хранятся в памяти говорящего в качестве стационар­ных частиц его языкового опыта и которыми он оперирует при создании и интерпретации высказываний», «КФ—это целостный отрезок речи, который говорящий способен не­посредственно воспроизвести в качестве готового целого в процессе своей речевой деятельности и который он непо­средственно опознает как целое в высказываниях, поступа­ющих к нему извне». Основыва­ясь на факте своего «личного языкового мира», Б. М. Гаспаров выдвигает тезис о том, что языковая память выно­сит те или иные коммуникативные фрагменты на поверх­ность сознания, поскольку в своем предыдущем языковом опыте человек либо сам употреблял их в своей речи, либо встречал в устных или письменных текстах, с которыми ему приходилось соприкасаться. Следовательно, «вся наша языковая деятельность — и создаваемая, и воспринимае­мая нами речь—пронизана блоками-цитатами из предше­ствующего языкового опыта». Аналогичную точку зрения высказывал и Ю, Н. Караулов: «...я утверждаю со всей оп­ределенность, что синтаксемы, зафиксированные в ларах S —R, не являются результатом порождения, не возника­ют в акте творения, творческого созидания словосочета­ния именно на данный случай, а воспроизводятся спонтан­но и бессознательно подобно любой другой целостной еди­нице (штампу, идиоме, афоризму) в том виде, как они не­однократно употреблялись ранее в текстах данной языко­вой личности или ее референтной группы». Таким образом, в актах обычной, нормальной коммуникации, если только у нас нет специальной установки на творчество, на отказ от привычного и обыденного, мы оперируем автоматизмами—готовыми формулами и рутинными оборотами, постоянно «цитируя себя», если воспроизведенную из собственных прежних текстов синтаксему или словосочетание позволено будет назвать «цитированием». Иначе говоря, язык есть некий ментально-лингвальный аналог не безызвестной игры «Lego», а ниша речевая деятельность заключается в том, чтобы из уже существующих «деталей» создать «новый» предмет. Таким об­разом, творчество в процессе речепорождения ограничи­вается тем, что из некоторого изначально имеющегося «на­бора» выбираются те или иные «детали», которые «компонуются» в том или ином порядке. Вместе с тем, ряд лингвистов не занимает в этом вопро­се столь полярные позиции и высказывает менее катего­ричней, менее радикальное мнение, видя в процессе даже повседневной коммуникации две стороны «медали» — «цитирование» и творчество: «Речевая деятельность человека строится главным образом на использовании готовых коммуникативных единиц. Формируя высказывания, мы обя­зательно прибегаем к схемам, шаблонам, клише. А без овла­дения жанрово-ролевыми стереотипами общения, в которых языковые единицы достаточно прочно увязаны с типическими ситуациями, взаимодействие языковых личностей было бы затруднено. И все же, при справедливости приведенных рассуждений, допустимо говорить и об эстетических элементах обыденной каждодневной коммуникации. Своеобразие живого разговорного общения как раз состо­ит в том, что трафаретность и шаблонизация сочетается в нем с отчетливо выраженной установкой на творчество». (И. И. Горелов, К. Ф. Седов)». Взгляды, которых придерживаются еще одна группа лингвистов, нельзя назвать крайне категоричными, в целом они близки последней точке зрения. С одной стороны, действительно, существует целый ряд феноменов, которые в определенном смысле, не столько производятся в речи каждый раз заново, сколько «воспроизводятся». С другой стороны, даже воспроизводя «старое», мы каждый раз создаем «но­вое»— как в известном примере М. В. Панова: фонема «а» никогда не может быть представлена одним и тем же реа­лизующим ее звуком [а], даже если этот звук будет произ­носить один и тот же человек, поскольку каждый раз звук [а] будет разным. Такую же картину мы имеем, и когда го­ворим о некоторых «воспроизводимых» единицах иной природы: во-первых, сама единица может подвергаться некоторой трансформации, а во-вторых, в коммуникации человек каждый раз порождает и воспринимает абсолютно новый текст, так как текст есть единица дискурса, дискурс же представляет собой компонент ситуации, а ситуация никогда не бывает одной и той же. И в этом смысле даже «цитирование», «воспроиз­ведение» но­сит творческий характер. И речевая деятельность как та­ковая — процесс тоже, безусловно, творческий, ибо нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Речевая деятельность, по идее Л. В. Шербы, — один из аспектов языковых явлений. И сейчас представляется не­обходимым остановиться на концепции Л. В. Щербы и рас­смотреть ее более подробно. В статье «О трояком аспекте языковых явлении и об эксперименте в языкознании», которая впервые была опуб­ликована в 196S г., Л. В. Щерба выделяет 3 аспекта языко­вых явлений: «I. речевая деятельность - процессы говорения и пони­мания; 2. языковые системы — словари и грамматики языков (выводятся на основании всех актов говорения и понима­ния, которые имеют место в определенную эпоху жизни некоторой общественной группы); 3. языковой материал — совокупность всего того, что говорится и понимается такой группой». Речевая деятельность обусловливается сложным рече­вым механизмом - речевой организацией человека, кото­рый есть патофизиологическая организация индивида. Кстати, А. А. Залевская считает, что, поскольку речевая ор­ганизация есть фактор, обусловливающий и речевую дея­тельность, и ее проявления в языковом материале и в языковой системе, то следует говорить не о 3-х, но о 4-х аспек­тах языковых явления. Нельзя не признать, что эти положения Щербы, с одной стороны, соотносимы с некоторы­ми постулатами современной психолингвистики, а с другой - в них зало­жены концептуальные идеи, разрабатываемые и развивае­мые современной дискурсивной лингвистикой. Рассмотрим особенности речевой организации человека, о которых пишет Л. В. Щерба: «I. она не равняется системе речевого опыта, но есть не­которая его переработка; 2. она может быть только психофизиологической; 3. она есть социальный продукт (вместе с речевой дея­тельностью, которую она же и обусловливает); 4. она есть индивидуальное проявление языковой си­стемы, которая выводится из языкового материала; 5. о ее характере можно судить только на основании ре­чевой деятельности индивида». Следует сразу сказать, что вызывает некоторые сомне­ния тезис о том, что речевая организация есть индивидуаль­ное проявление языковой системы, но примем это поло­жение как фрагмент излагаемой концепции Л. В. Щербы. «А.А. Залевская говорит о речевой организации следующее: - во-первых, речевая организация есть динамическая си­стема, а не пассивное хранилище сведений о языке; - во-вторых, имеет место постоянное взаимодействие между процессом переработки и упорядочения речевого опыта, с одной стороны, и его продуктом, с другой (т. е. если новое в речевом опыте не вписывается в рамки систе­мы, то идет перестройка самой системы); - и, в-третьих, из сказанного следует, то речевая органи­зация есть самоорганизующаяся система». 2. Структура и процесс речевой деятельности Необходимо обратить внимание, что, говоря о речевой деятельности и всем блоке проблем, с ней связанных, исследователи противопоставляют систему, структу­ру и процесс. Для лингвистов это «генетически» восходит, вероятно, к противопоставлению языка и речи, которое можно найти в работах представителей разных школ и на­правлений. Противопоставление языка и речи имеет свою богатую историю: это и идеи младограмматиков, социологистов, и труды Ф. де Соссюра, А. Гардинера, Л. В. Щер­бы, и исследования психологов и психолингвистов. Не имея возможности подробно излагать основные существующие точки зрения, остановимся лишь на тех взглядах и иде­ях, которые имеют принципиальное значение для обсуж­даемых вопросов. Итак, основополагающее разграничение языка, языко­вой способности, речевой деятельности и речи мы находим в трудах Ф. де Соссюра. Напомним вкратце ее идею: сле­дует разграничивать язык (Langage) и языковую способности (Faculte du Langage) и что их совокупность есть речевая дея­тельность (Langage), противопоставленная речи (Paro1e), как потенция и реализация. «Иначе говоря, выделяются четыре «компонента»: I. язык (L); 2. языковая способность (FLg); 3. речевая дея­тельность (Lg); 4. речь (Р). Отношения данных «компо­нентов» могут быть выражены с помощью следующей формулы: (L + FLg = Lg) Р 1 2 3 4 где (1) и (2) составляют (3), противопоставленное (4)». Те же понятия рассматривает и А. А. Леонтьев, предложивший противопоставление трех составляющих: язык как предмет — язык как процесс — язык как способность, — которые «есть части речевой деятельности». Таким образом, речь идет также о четырех феноменах: I. язык как предмет; II. язык как процесс; III. язык как способность; IV. речевая деятельность, отно­шении между которыми могут быть описаны следующей формулой: I + II + III = IV Между точками зрения Ф. де Соссюра и А. А. Леонтье­ва существует определенное соответствие, которое может быть показано следующим образом (см. сх. 1). Далее, вспомним, что Л. В. Щерба рассматривал 3 аспекта языковых явле­ний: речевую деятельность, языковые системы и языковой материал — плюс, по А. А, Залевской, 4-й аспект — рече­вая организация. Схема 1. Соотношение концепций Ф. де Соссюра и А. А. Леонтьева В работах психологов также представлены разграни­чения: — речевой деятельности, речевых актов, знаковых средств и языковой структуры (К. Бюлер); — речевой деятельности как функции, «языка» как сис­темы, говорения как речевого произведения и «речи» как речевого механизма (А. Делакруа). И в связи с этим мы подошли к наиболее важной для психолингвистики оппозиции — оппозиции механизм/процесс. А. А. Леонтьев демонстрирует это следующим примером: есть механизм — «устройство» глаза, и есть процесс зрения. Заключение Итак, повторим основные положения, выясненные в процессе анализа психолингвистического изучения речи. Речь и мышление связаны диалектическим единством. И хотя они, как правило, параллельны, в некоторых случаях можно говорить о «нулевой спайке». В норме при говоре­нии мышление наличествует всегда, «проговаривание» же в процессе мышления не всегда является необходимо обя­зательным. Деятельность - это процесс, который осуществляет от­ношение человека к миру, отвечает потребности и характеризует мотивом. Деятельность включена в общение даже в тех случаях, когда внешне он остается один. Речевая деятельность — единство общения и обобще­ния, особым образом организованная активная и целенап­равленная деятельность человека, которая регулируется определенной системой мотивов. Библиографический список Бутон Ш. Развитие речи//Психолингвистика. М., 1984, с. 307-324. Зимняя И.А. Смысловое восприятие речевого сообщения//Смысловое восприятие речевого сообщения. М., 1987. с. 5-33. Потебня А.А. Мысль и язык// Слово и миф. М., 1989. Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании//Языковая система и речевая деятельность. Л., 1978.