Закрепощение крестьян

Закрепощение крестьян Ряд историков считает, что первый принципиальный шаг в закрепощении крестьян был сделан в Судебнике Ивана III в 1497 году и даже ранее; что именно с этой эпохи началось наступление на права крестьян, усиление их эксплуатации. На самом деле юридический статус крестьян фиксировался как общегосударственными нормативами (судебниками и официальными актами), так и обычным правом. Неверно рассматривать главный, если не единственный, показатель закрепощения в ограничениях перехода от одного землевладельца к другому. Необходимо доказать также и усиление эксплуатации, нажим на владельческие права крестьян, их правоспособность. Происходило ли это в период с XV до середины XVI веков? Судя по всему, в указанный период этого не происходило. Начать можно хотя бы с того, что крестьяне как индивидуально, так и в составе общины оставались субъектами, а не объектами права, они могли судиться с сеньориальным или государственным судом. Кроме того, в Судебнике 1497 года было зафиксировано процессуальное равенство черных крестьян и рядовых феодалов в двух отношениях: 1. Они были равноценными свидетелями при признании обвиняемого татем (вором). Было закреплено право присутствия судных мужей из «лучших, добрых» крестьян на суде у кормленщиков. 2. Существовал единый срок давности для возбуждения иска в поземельных делах. Нельзя однозначно утверждать, что перемена места жительства была для крестьян регулярным и желанным занятием. Если не возникало исключительных обстоятельств, землевладелец предпочитал оставаться на месте. При крайней сжатости цикла сельскохозяйственных работ, их интенсивности, время перехода определялось практическими соображениями весьма жестко: конец осени – начало зимы. Любой другой промежуток времени грозил невосполнимыми потерями и упущениями в ведении хозяйства. Ведь крестьянское хозяйство — очень сложный процесс, его нельзя прекращать в любой момент, по желанию. Для того чтобы съехать со старого участка необходимо было удовлетворение массы условий. К ним, в частности, относились: · необходимость подготовить будущий участок к посевным работам; · сбор урожая со старого участка; · создание определенных запасов продовольствия на первое время; · необходимость обустроить свое будущее жилище; · уплата пожилого, которая появилась после первого Судебника 1497 года, и многие другие условности. Бросается в глаза резкий контраст между жизненным ритмом в летние месяцы и в остальную часть года. Краткость периода полевых работ вызывает необходимость предельного напряжения сил в течение нескольких месяцев, за которыми наступает длительная полоса безделья. 153 дня в году отводились под праздники, причем большая их часть приходилась на период с ноября по февраль. Зато с апреля по сентябрь времени не оставалось ни на что, кроме работы. Известный русский историк В. О. Ключевский усматривал причину несклонности россиян к систематическому, дисциплинированному труду в климатических обстоятельствах. Вот что он пишет по этому поводу: «В одном уверен великоросс — что надобно дорожить ясным летним рабочим днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным, неожиданным ненастьем. Это заставляет русского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать многое в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и весеннего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, которое может развить великоросс; но нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размерному, постоянному труду, как в той же Великороссии». Своеобразен был менталитет русских крестьян — они были довольно консервативны. Таким образом, Судебник 1497 года, фиксируя время перехода неделей до и неделей после Юрьева дня (26 ноября), не вводил никаких новшеств. Относительной новизной была лишь уплата пожилого для всех разрядов крестьян — раньше подобная пошлина взималась лишь с некоторых групп с повышенной личной зависимостью. Но, как бы то ни было, первым значительным юридическим шагом в закрепощении крестьян был именно Судебник 1497 года. Статья 57 Судебника (О христианском отказе) гласит: «А христианом отказыватися из волости, ис села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дни осеннего и неделю после Юрьева дни осеннего. Дворы пожилые платят в полех за двор рубль, а в лесях полтина. А который христианин проживет за ким год, да пойдет прочь, и он платит четверть двора, а два года проживет да и поидеть прочь, и он полдвора платит; а три года живет, а поидет прочь, и он платит три четверти двора; а четыре года проживет, и он весь двор платит». В XV веке существовало две основных категории крестьян: старожильцы и новоприходцы. Первые вели свое хозяйство и в полном объеме несли свои повинности, составляя основу феодального хозяйства. Феодал стремился закрепить их за собой, предотвратить их переход к другому хозяину, поэтому старался не обременять слишком сильным тяглом. В то время сравнительно мягкая политика феодалов была для них жизненно необходима, так как крестьяне без труда перешли бы к другому, менее суровому феодалу. Вторые же, новоприходцы, как вновь прибывшие, не могли полностью нести бремя повинностей и пользовались определенными льготами, получали займы и кредиты. Их зависимость от хозяина была долговой, кабальной. По форме зависимости крестьянин мог быть половником (то есть работать на земле феодала за половину своего урожая) и серебряником (работать за проценты). Внеэкономическая зависимость в чистом виде проявилась в институте холопства, которое значительно изменилось со времен Русской Правды, одного из первейших и важнейших источников русского права. В частности, были ограничены источники холопства (например, было запрещено холопить детей бояр), участились случаи отпуска холопов на волю. Было разделение на два основных вида холопства: кабальное и полное. Кабальный холоп выгодно отличался от полного тем, что не мог быть передан по наследству, и его дети не становились холопами. В остальном же они обладали одинаковыми правами. Развитие и все большее укрепление кабального холопства привело, в конечном счете, к уравниванию с крепостными крестьянами. Выделялась также особая категория больших, или докладных, холопов, то есть привилегированных холопов, которые, хоть и сами были бесправны, но были в определенной степени приближены к своему хозяину (князю или боярину). Они от имени своего хозяина ведали отдельными отраслями хозяйства и носили разные названия: ключники, тиуны, огнищане, конюшие, старосты, пашенные. В имениях своих господ они выполняли различного рода регулярные функции: административные, финансовые, судебные и полицейские. Эти функции часто приобретали наследственный характер. Оформление их холопьего статуса носило вполне формальный характер, требовалось составление грамоты, участие свидетелей, и т. д. Вся процедура называлась «докладом». Значительная часть «больших» холопов переходила в разряд свободных людей, а в конце XVI века, в период опричнины, некоторые из них садились на прежние земли бояр, получив наименование «новых худородных господ». Возможно, именно отсюда пошла известная поговорка «Полбеды, когда барин становится холопом; беда, когда холоп становится барином». В средние века, когда о просвещении и гуманизме на Руси не было и речи, внезапное превращение холопов в господ могло носить непредсказуемый характер. Сокращение холопства со временем и превращение холопов в крепостных проходило несколькими путями. В 1550 году холопам родителям было запрещено холопить своих детей, рожденных на свободе. С 1589 года ставится под сомнение холопство свободной женщины, вышедшей замуж за холопа. Судебники XV – XVI веков в качестве источников холопства уже не упоминали наказание за бегство закупа, разбойное убийство, поджог и конокрадство (как это было в Русской Правде). Вместе с тем, усложнялась процедура выпуска холопов на волю — выдача грамот осуществлялась в ограниченном числе городов, требовалась усложненная форма выдачи документа (судом с боярским докладом). С конца XV века кабальное холопство вытеснило холопство полное. Одновременно расширились юридические права этой категории крестьян: они получили право на участие в гражданско-правовых сделках и свидетельство в суде. Кабальное холопство превратилось, вместе с тем, в форму зависимости, которая с XVI века стала распространяться на новые слои свободного населения, попадавшие в экономическую зависимость. При этом заемом имущества становился не заем имущества, а договор личного найма. Судебник 1550 года отграничил договор займа от договора личного найма. Одновременно он защищал «детей боярских и служилых» от вступления в кабальное холопство. В 1558 и 1642 годах были приняты акты, согласно которым негодные к службе дети дворян могли принимать на себя служилую кабалу, тогда как все остальные были обязаны возвращаться из кабалы в государственную службу. Значительную роль в закрепощении крестьян сыграла община. Она воздействовала на крестьянское землепользование (пахотные наделы, огородные участки), контролировала использование сенокосных угодий, промысловых территорий, озер и рек. Общинные власти были в постоянном контакте с собственником земли. Община в немалой степени гарантировала экономические и социальные аспекты жизнедеятельности своих членов. Однако она же формировала определенную психологическую зависимость у крестьян: они не хотели уходить из места, где все им было знакомо и понятно, где все было стабильно. Человеку всегда было необходимо чувство уверенности в завтрашнем дне, люди по своей натуре таковы, что не любят глобальных изменений в своей жизни в ту или иную сторону. Недаром одна из мудрейших китайских пословиц гласит: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Уходя в другое место, крестьяне могли получить условия как намного лучше, так и намного хуже существующих. А в случае одного неверного шага восстановить свое хозяйство было очень сложно, особенно если крестьянин был главой большого семейства. Община, на мой взгляд, сыграла значительную роль в формировании «коллективного» менталитета русского народа. Возможно, из-за зависимости от многих условностей общины, приспособляемости, терпимости и безоговорочной веры в главу государства, в его неопровержимую правоту, у русского народа так и не сформировалось демократическое самосознание, и построить демократическое общество в России так и не удалось. Следующим шагом в лишении крестьян свободы был Судебник 1550 года. В нем подтверждалось положение о Юрьевом дне, но при этом увеличивалась сумма пожилого, уплачиваемого крестьянами, на 2 алтына. В целом этот Судебник не сыграл значительной роли в закрепощении крестьян, но он поддержал наметившуюся тенденцию, как бы «закручивал гайки». Основной законодательный материал конца XVI века сравнительно хорошо сохранился до наших дней. Имеется много приговоров, посвященных не только первостепенным, но и маловажным сюжетам. Среди самых значительных законов XVI века определенно отсутствует лишь один, оказавший огромное влияние на весь ход экономического развития России. Это указ о закрепощении крестьян. Законодательство по крестьянскому вопросу прослеживается с конца XVI века до Соборного уложения 9 марта 1607 года, но в этой цепи недостает одного (возможно, самого важного) звена — закона об отмене Юрьева дня. Многие известные историки (В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, Н. И. Костомаров, В. И. Сергеевич) сходятся во мнении о том, что в 1592 году был принят специальный указ, отменявший Юрьев день. По мнению С. М. Соловьева, законодательное прикрепление крестьян к земле было приведено ради государственной пользы ввиду обширности и малонаселенности территории России, недостатка рабочих рук на землях помещиков и обеспечения обороны страны. Однако сам указ не был найден, и эта теория не имеет документального подтверждения. Критиками такого «указного» закрепощения крестьян выступали М. П. Погодин, В. О. Ключевский, М. А. Дьяконов, М. П. Милюков. Они отрицали значение правительственных распоряжений в деле закрепощения крестьян и сформулировали теорию безуказного закрепощения крестьян. В. О. Ключевский видел экономические истоки закрепощения в крестьянской задолженности, чрезвычайно усилившейся во второй половине XVI века. По его мнению, долговая зависимость сближала русского крестьянина с кабальным холопом и лишала его права выхода в Юрьев день. Взятые в кредит деньги крестьянин не мог вернуть своему кредитору, его долг нарастал как снежный ком. Поэтому он прикреплялся не к земле, а к личности землевладельца. Государство заботилось лишь о том, чтобы процесс закрепощения не нарушал крестьянского тягла и не ущемлял интересов казны. Крепостное право, утверждал В. О. Ключевский, было создано не государством, а только при его участии. Теория «безуказного» закрепощения приобрела законченность только тогда, когда М. П. Милюков сформулировал три основных фактора закрепощения: прикрепление крестьян к тяглу, «старожильство» и рост крестьянской задолженности. Еще один сторонник «безуказного» закрепощения М. А. Дьяконов в специальной работе «Заповедные и выходные лета» подтвердил сделанный ранее вывод о том, что крестьянский выход и правила перехода, установленные Судебником 1550 года, отмирали без законодательной отмены. Он считал, что в начале 90-х годов XVI века общим законом оставалась статья Судебника о крестьянском выходе, а, следовательно, правило о заповедных летах имело лишь частное, или местное, применение: действие общего закона о Юрьеве дне временно отменялось для отдельных лиц по особо важным пожалованиям и для отдельных местностей специальными распоряжениями. В советской историографии проблема заповедных лет была досконально исследована в трудах многих историков. Например, Б. Д. Греков представлял конкретный ход закрепощения следующим образом. При Иване Грозном, в самом начале 80-х годов XVI века, правительство издало указ о заповедных годах, в силу которого все крестьяне лишались права переходить от одного хозяина к другому в Юрьев день. С. Б. Веселовский согласился с выводом Б. Д. Грекова, но высказал предположение о том, что при Иване Грозном заповедные годы действовали на определенной, ограниченной территории. А согласно теории Б. Д. Грекова, заповедные годы сразу приобрели значение общегосударственной меры. Одним из основных источников, на котором базируется традиционная хронология заповедных лет, являются приходно-расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря. В построениях Б. Д. Грекова показаниям иосифо-волоколамских книг отведено исключительно важное место. В них зафиксировано множество крестьянских переходов в период с мая 1573 по сентябрь 1581 года. Максимальное число переходов приходится на период с 1579 по 1580 год. Но с осени 1581 года сведения о крестьянских переходах полностью исчезли со страниц монастырских книг. Этот факт Б. Д. Греков рассматривает как доказательство отмены Юрьева дня в начале 1580-х годов. Однако обширная документация монастыря тех лет не знает термина «заповедные годы». В девяностых годах XVI века заповедные годы стали превращаться из временной меры в меру постоянную. Как ни удивительно, правосознание девяностых годов не только не усвоило выработанное приказной практикой восьмидесятых годов понятие «заповедные годы», но и окончательно отбросило его. После 1592 года упоминания о «заповедных летах» не было. В целом проведенный историками анализ не подтверждает гипотезу о законодательной отмене Юрьева дня в начале 80-х годов XVI века. Термин «заповедные годы» не упоминается ни одним источником, датированным первой половиной 80-х годов. Проверка помещичьих исков того времени с помощью писцовой книги также не подтверждает существования указа об отмене Юрьева дня в 1581 году. Анализ ранних документальных источников следует дополнить исследованием более поздних источников о закрепощении крестьян, среди которых наиболее важное значение принадлежит летописному свидетельству, сохранившемуся в составе Бельской летописи 17 века. Можно сопоставить Бельскую летопись (30-е годы 17 века) и Уложение 1607 года. В Уложении написано: «...при царе Иоанне Васильевиче ...крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иоаннович ...выход крестьянам заказал...». А в Бельской летописи записано: «...Того же года (7110 г. — по старому летоисчислению) на зиму царь Борис Федорович ...нарушил заклятье блаженные памяти царя Иоанна Васильевича всеа Русии и дал христианом волю, выход между служилых людей...». Таким образом, у нас есть две версии. Согласно одной из них, выход крестьян запретил царь Федор Иоаннович, а с другой — Иван Васильевич Грозный. Однако сопоставление Бельской летописи и Уложения 1607 года говорит не в пользу первого. Запись в Бельской летописи была сделана, по крайней мере, на 25 лет позже, чем создано Уложение 1607 года, следовательно, не менее половины века отделяли время составления летописной статьи от предполагаемого времени установления заповедных лет. Кроме того, об авторе статьи ничего не известно, его заметка о «заклятье» царя Ивана Васильевича носит сугубо литературный характер. В ней нет и намека на то, что ее автор использовал какие-либо документы о крестьянском закрепощении. В Уложении же содержится прямое указание на то, что его текст был составлен в Поместном приказе, который подготавливал и хранил все законы по крестьянскому вопросу. В компетентности авторов Уложения едва ли можно сомневаться. Уложение 1607 года, составленное в разгар Крестьянской войны, было призвано убедить всех в незаконности возобновления крестьянских переходов во время правления царя Бориса Годунова (голод 1601 – 1602 годов) и в необходимости полного запрета крестьянских переходов. Оно окончательно отменило Юрьев день и удлинило сроки сыска крестьян с 7 до 15 лет. Понятие «заповедные годы» не приобрело устойчивого и всеобщего значения. Приказы редко и неохотно пользовались этим термином и чаще всего обходились без него. Объяснить это можно, по-видимому, тем, что нормы заповедных лет так и не стали формулой закона, иначе говоря, никакого специального указа о заповедных летах в виде мотивированного закона не существовало. Прикрепление к тяглу осуществлялось путем практических распоряжений. Для контроля за переходами крестьян с целью создания эффективной системы налогообложения государство проводило переписи населения. Общая перепись, предпринятая после завершения разрушительной 25-летней Ливонской войны, имела целью учесть все тяглое платежеспособное население, без чего невозможно было восстановить налоговую систему и привести в порядок расстроенные войной и разрухой государственные финансы. Однако из-за массового бегства крестьян с тяглых земель писцовые книги устаревали еще до того, как Поместный приказ успевал их исправить и утвердить. Общие законодательные установления о прикреплении крестьян к тяглому не издавались, вероятно, потому, что соответствующие распоряжения рассматривались как временные. Однако отсутствие законодательства не мешало суду на практике удовлетворять дворянские иски о возвращении тяглых крестьян на старые наделы — сначала в единичных случаях, а затем и в массовом порядке. Меры по ограничению выходов тяглых крестьян носили характер временного регулирования вплоть до начала девяностых годов XVI века. Был ряд случаев, когда крестьяне уходили от своих землевладельцев, невзирая на режим заповедных лет. Одним их важнейших путей ухода крестьян с тягловых земель был уход на службу в казачьи войска. Государство ничего против этого не имело, но помещики пускали в ход любые средства, чтобы вернуть своих крестьян. Это особенно проявлялось в южных землях, расположенных в непосредственной географической близости к Украине, которая считалась и считается центром казачества. Служилые люди буквально заваливали Посольский приказ исками о возвращении беглецов. Правительству пришлось идти на уступки: был издан специальный указ, согласно которому в казаки запрещалось брать крестьян, а разрешалось брать людей «не с пашни». Это окончательно лишило тяглецов права «выхода» в казаки даже при условии их замены. Несмотря на это, крестьяне продолжали уходить. А помещики южных уездов решительно отказывались повиноваться правительственным распоряжениям насчет крестьян. Они силой утверждали свое право на личность крестьянина и его имущество. Переписка посольского приказа не оставляла сомнения в том, что насилия над крестьянами совершались повсеместно и в массовом порядке. Крестьянские челобитные рисуют подлинную картину феодального разбоя землевладельцев. Помещики били и мучили крестьян, свозили к себе на двор, прятали крестьянских жен и детей, отбирали лошадей и коров, сошники и косы, хлеб, даже бедную крестьянскую утварь. Попытки крестьян найти поддержку в Посольском приказе оканчивались безуспешно. Показательно, что в своих распоряжениях и инструкциях Посольский приказ четко разграничивал и противопоставлял понятия «вольные люди» и «крестьяне с пашни». При этом констатация «вольности» и «невольности» крестьян определялась исключительно интересами фиска. Сыновья тяглецов вольны были уходить в казаки без всяких формальностей, тогда как тяглецы не могли покинуть свой тяглый «жребий». Помещики усвоили все выгоды, вытекавшие для них из временного прикрепления крестьян к тяглу, но они рассматривали крестьянскую крепость не только и не столько с точки зрения тягла и интересов казны, сколько с точки зрения собственных интересов. Южные помещики поступали в отношении крестьян так, как если бы они были «крепки земле». Под напором дворянства Посольский приказ распорядился сыскать среди казаков и вернуть помещикам беглых крестьян. Подчиненные приказа выражали беспокойство, как бы из-за такого решения «вперед смуты не было». И эти опасения имели веские основания, так как недовольство крестьян такой политикой усиливалось. Важным поворотом в деле закрепощения крестьян было введение пятилетнего срока сыска беглых. Чрезвычайные и временные меры стали превращаться в постоянно действующие установления. Это было сделано в уложении 1592 года царем Федором Иоанновичем. Этот документ не был найден, и о нем известно лишь по некоторым ссылкам. При Лжедмитрии I власти предприняли попытку систематизировать законы, изданные с начала 50-х годов 16 века до 1 февраля 1606 года. В этих целях был составлен Сводный Судебник 1606 – 07 годов, включавший подробные разделы о крестьянах. Составители Судебника имели в своем распоряжении фонды Поместного приказа, из стен которого вышли самые важные постановления по крестьянскому вопросу. Тем не менее, компетентные приказные правоведы не смогли найти никаких законодательных памятников царя Федора о крестьянах, за исключением одного лишь указа 1597 года. Если московские правоведы, систематизировавшие законодательство царя Федора, не обнаружили этот указ или уложение о крестьянах через 13 лет после его издания, имея на руках сохраненные архивы, то это может иметь только одно объяснение: безуспешно разыскиваемый указ, по-видимому, никогда не был издан. Отмена долгих заповедных лет и осуществление на практике норм пятилетних урочных лет первоначально не изменили взгляда на закрепощение крестьянских выходов как на меру временную. Трудно составить точное представление о тех политических разногласиях, которые возникали в Боярской думе в связи с подготовкой и изданием крепостнических законов. При Василии Шуйском руководители Поместного приказа утверждали, будто царь Федор запретил крестьянам переходы «по наговору Бориса Годунова, не слушая советов старейших бояр». В подобном утверждении была, вероятно, доля истины. Пока Годунов не стал полновластным правителем государства, меры в отношении крестьян носили половинчатый характер. Слабое, разрушаемое внутренними противоречиями правительство царя Федора поначалу не обладало ни решимостью, ни средствами для радикального и окончательного решения крестьянского вопроса. Оно не могло ни отменить одним указом нормы Судебника, ни восстановить Юрьев день в качестве регулятора крестьянских переходов. Только к середине девяностых годов Борис Годунов добился-таки более прочной политической стабилизации и под давлением дворянства приступил к окончательной ликвидации Юрьева дня. Отношение различных прослоек феодального класса к крестьянскому выходу было неодинаковым. Крупные землевладельцы обладали неизмеримо большими возможностями для того, чтобы удерживать своих крепостных и перезывать чужих с помощью подмоги и льгот. Для мелких помещиков невозможность сохранить крестьян грозила скорым разорением. Поэтому неудивительно, что идеи немедленного закрепощения крестьян встречали в их среде наиболее энергичную поддержку. Но различия в отношении феодальных землевладельцев к Юрьеву дню нельзя преувеличивать. Противодействие старейших бояр Борису Годунову носило главным образом политический характер. В действительности не советы бояр, а позиция крестьянства, составлявшего в то время громадное большинство населения страны, тормозила утверждение крепостнических законов. Настроения и действия крестьянских масс оказывали самое непосредственное влияние на развитие крепостного права. Советские исследователи критически преодолели господствовавшую в зарубежной историографии концепцию «безуказного» закрепощения крестьян и пришли к важному выводу о том, что дворянское государство сыграло активную роль в установлении крепостного права. В настоящее время этот основополагающий тезис исследователями не оспаривается. Однако дискуссионным остается вопрос о том, в какие формы вылились первые крепостнические мероприятия государства. Можно высказать предположение, что сформированный в общих контурах крепостнический режим, первоначально носил фискальный характер и поэтому не был и не мог быть облечен в форму развернутого законодательного акта. Запрет крестьянского выхода и фактическая отмена правил Судебника 1550 года о Юрьеве дне явились не целью, а скорее косвенным результатом этих распоряжений. Режим заповедных лет стал складываться во второй половине восьмидесятых годов XVI века как система практических мер по возвращению крестьян и посадских людей в тягло. Решительный шаг в сторону закрепощения крестьян был сделан спустя десятилетие, когда дворяне усвоили все выгоды, вытекавшие из правительственных мер по упорядочению тягла, и добились законодательного подтверждения нового порядка. Под давлением феодальных землевладельцев временная система прикрепления к тяглу стала перерастать в постоянную систему прикрепления к земле. В конце концов, дворянская концепция взяла верх над фискальной. 27 ноября 1597 года правительство издало первый развернутый закон о закрепощении крестьян. По времени закон был приурочен к Юрьеву дню: он был принят за 2 дня до его наступления. Но пункт о формальном упразднении Юрьева дня отсутствовал. Старый порядок крестьянских переходов давно утратил фактическую силу, и законодатели молчаливо исходили из этого факта. Закон 1597 года утвердил реальность возникшего крепостного режима. В основу закона 1597 года была положена норма о пятилетнем сроке подачи исковых заявлений о беглых крестьянах, то есть норма «урочных лет», разработанная поместным ведомством и применявшаяся на практике в течение нескольких лет. Указ лишь дополнил распоряжения предыдущих лет подробно разработанным положением о сыске и возвращении крестьян. Отныне возвращению подлежали все вышедшие и свезенные крестьяне. Без такого детального положения отмена Юрьева дня не могла быть осуществлена на практике в полном объеме. Вплоть до середины девяностых годов XVI века постановления по делам о крестьянах нередко содержали указание на то, что новые меры будут осуществляться до «государева указа», который возродит традиционный порядок вещей. Закон 1597 года впервые санкционировал отмену Юрьева дня без ссылки на временный характер данной меры и возможные перемены. Уложение 1597 года значительно расширило крепостническую практику. Оно прикрепило к земле не только тяглых дворовладельцев, но и их детей и жен, ранее не попадавших под действие заповедных лет. Любой переход крестьянина рассматривался отныне как бегство. Беглый подлежал возврату со всей своей семьей и имуществом. Таким образом, годуновский указ стал крупнейшей вехой в развитии крепостного режима, отразив момент превращения чрезвычайных и временных мер в постоянно действующие нормы по всей стране. Закрепощение крестьян стало крупнейшим продворянским мероприятием правительства Годунова. Указ консолидировал господствующий класс и упрочил положение Бориса Годунова как правителя. Но крестьянство не желало мириться с неслыханным насилием со стороны крепостнического государства, результатом чего стала одна из кровопролитнейших войн — Крестьянская война начала XVII века. Источниками последнего документа, юридически окончательно закрепившего положение крестьян как крепостных стали судебники, указные книги приказов, царские указы, думские приговоры, решения Земских соборов, Стоглав, литовское и даже византийское законодательство. Этот документ создавался в непростой исторической обстановке: в 1648 году в Москве вспыхнуло массовое крестьянское восстание. Был созван Земский собор, который в 1649 году и принял знаменитое Соборное Уложение. Составлением проекта занималась специальная комиссия, его целиком и по частям обсуждали члены Земского собора посословно. Напечатанный текст этого документа был разослан в приказы и на места. Впервые была предпринята попытка создать свод всех действующих правовых норм, включая Судебники и Новоуказные статьи. Весь материал был сведен в 25 глав и 967 статей. Впервые также была предпринята попытка разделить нормы права по отраслям и институтам, хотя казуальность в изложении норм сохранялась. В главе 11 (Суд о крестьянах), говорилось о том, что отныне все сбежавшие крестьяне подвержены бессрочному сыску. Найденные вдали от своего хозяина крестьяне должны были быть возвращены ему. Довольно суровые наказания (вплоть до обращения в холопство) были предусмотрены для укрывателей беглых крестьян. Мы рассмотрели путь юридического закрепления крестьян к земле от самых первых актов до последнего и самого важного — Соборного уложения 1649 года. Знать этот процесс необходимо, потому что это достаточно фундаментальный процесс, который оказал громадное влияние на становление всей российской государственности. Причем он был характерен не только для России, но и для всех остальных государств: подчинения одних социальных слоев общества другими не избежала ни одна цивилизованная страна, не говоря уже о менее цивилизованных. Это процесс глобально-исторический, неминуемый и обусловленный, возможно, самой природой человека. Любой человек, более или менее связанный с историей, должен знать его. Библиографический список 1. Исаев. История государства и права России. — М., 1999 г. 2. В. О. Ключевский. Курс лекций российской истории. — М., 1937 г. 3. Орлов, В. А. Георгиев, Н. Г. Георгиева и Т. А. Сивохина. История России. — М., 1997 г. 4. Р. Пайпс. Россия при старом режиме. — М., 1993 г. 5. Р. Г. Скрынников. Россия накануне Смутного времени. — М., 1985 г. 6. Сахаров, А. П. Новосельцев. История России с древнейших времен до конца XVII века. — М., 1996 г. 7. Титов. Хрестоматия по истории государства и права России. — М., 1997 г.